(нажмите на название статьи, чтобы прочитать ее полностью)

Премьера в Вахтанговском театре подтвердила права Римаса Туминаса

Собираюсь ставить «Троила и Крессиду», — объявил Римас Туминас год назад в тронной речи. Помню вытаращенные глаза кое-кого из членов труппы. И вот — премьера.

«Дебют возможен в любом возрасте», — считал великий Гротовский. Дебют Римаса Туминаса в качестве нового главного Театра Вахтангова это блистательно подтвердил.

О «Троиле и Крессиде» спорили столетиями, постановщики и шекспироведы делились на лагеря: трагедия или комедия? Туминас выбрал. Его спектакль — черная комедия, где смех слит с ужасом, животное с божественным. Одна из самых непопулярных пьес Шекспира «зачищена» режиссером до притчи о войне как части человеческого организма, в котором налет цивилизации затоплен слякотью инстинктов.

На вопрос, между кем и кем была Троянская война, Туминас отвечает всем строем спектакля, в котором пигмеи распоряжаются нормальными людьми, брат идет на брата. Очевидно: смыслы пьесы обострила свежая злоба четырех дней минувшего августа.

Сюжет выдвигает на свет рампы персонажей второго ряда: Троил, младший сын царя Трои Приама, влюблен в Крессиду, пленницу, дочь врага, ее возвращают в обмен на пленного троянца. Спектакль не столько о том, что вышло из их любви, сколько о контексте, в котором заварились отношения, а это широко известная, благодарение Голливуду, осада Трои.

Главное в спектакле — праздник точных режиссерских решений. Над сценой на цепях висит огромный таран. Когда он приходит в движение — творится история. Его удары сокрушат Трою, обозначат древний ритм любовного слияния; в финале он превратится в бешеную карусель, которая сметет все.

Чтобы «взять» трудный текст, режиссер ставит актеров на котурны пафоса, дает им концертную пышность интонаций (сводник Пандар, В. Симонов, выглядит как конферансье), пародирует уроки «многоярусного» театра классицизма.

В спектакль перенесен опыт наблюдений Туминаса над идолами современности. В том числе шоу-звездами. Прекрасная Елена (М.?Аронова) — рыжая грузная баба не первой свежести. Парис (О. Лопухов), капризный малый, прыгающий к папе на колени, зовет ее Нелли. Она тяжело поднимается в арку-раму и на словах «вручит он и венец моей красе!» распахивает балахон. Миру является гигантская обнаженная ярко-розовая плоть, из-за которой идет сражение; пародия на совершенные статуи Праксителя. Жест — распах в чудовищную преувеличенность естества — вобрал все презрение Туминаса к нынешнему стилю, новой религии оголтелого себялюбия.